Прекрасная жестокость

Псковская публика, наконец, дождалась спектакля, который удостоился долгих стоячих оваций

Виола. «Я не посыльный. Спрячьте кошелёк:
Не мне, а герцогу нужна награда.
Пусть камнем будет сердце у того,
Кто вам внушит любовь; пусть он отвергнет
С презрением холодным вашу страсть,
Как вы отвергли герцога Орсино.
Прощайте же, прекрасная жестокость!»
У. Шекспир. Двенадцатая ночь

У спектакля «Двенадцатая ночь» режиссёра Деклана Доннеллана счастливая международная судьба. Недаром этот спектакль в Пскове 22 и 23 мая 2014 года представляли Международная конференция театральных союзов и Международный театральный фестиваль им. А.П. Чехова в сотрудничестве с лондонским театром Cheek by Jowl.

Мария (Илья Ильин), Тоби Белч (Александр Феклистов), Мальволио (Дмитрий Щербина) и Фесте (Игорь Ясулович). Фото: Андрей Кокшаров

«Двенадцатая ночь» Деклана Доннеллана объехала весь мир - от Австралии до Латинской Америки, и по этой причине у спектакля был, как выразились на пресс-конференции организаторы, «маленький российский прокат». За счёт двух псковских показов российский прокат стал чуть больше.

Художественный руководитель псковского драмтеатра Василий Сенин вспомнил, как в 2003 году, когда был студентом, в Москве прокрался на второй или третий показ «Двенадцатой ночи», а второй раз видел его на фестивале в Сантьяго-де-Чили.

Тем не менее, в Москве в 2003 году и в Сантьяго-де-Чили зрители видели не совсем то, что в Пскове.

«Вначале нас всех сделали женщинами»

Шекспировская «Двенадцатая ночь» - комедия, а одна из первых рецензий на спектакль называлась «Предчувствие трагедии» (в самой же рецензии говорилось о том, что страна Иллирия в спектакле Доннеллана «живёт накануне катастрофы», а «будущее героев отвратительно»).

По этой причине я первым делом поинтересовался у исполнителя роли сэра Тоби Белча Александра Феклистова: чувствует ли он себя как герой спектакля накануне катастрофы?

«Я всегда чувствую себя накануне катастрофы, - с трудом сдерживая улыбку, ответил Александр Феклистов. - Особенно перед премьерой. Спектакль начинается с того, что у нашей героини погибает брат. После этого наступает траур в доме… Тут мне подсказывают, что погибает отец... Хорошо, и отец тоже. – Участники пресс-конференции в этот момент принялись дружно трястись от смеха. - Начинается всё со смертей, с траура… Я отвлекусь немножко. – Александр Феклистов сделался совсем серьёзным. - Я недавно прочитал замечательную статью. Учёные не могут практически доказать, что человек как биологическая единица – это тот же человек, что был двадцать лет назад. То есть тот спектакль, который вышел в 2003 году, - совершенно другой спектакль. Поэтому много я уже не помню». - «У отца за это время мог родиться брат». - «Ну, да».

К разговору присоединился художественный руководитель Московского театра им. А.С. Пушкина Евгений Писарев, выполнявший в спектакле Деклана Доннеллана роль ассистента режиссёра. «Мне кажется, что высказывание про катастрофу не совсем верно, - заявил он. - Спектакль, наоборот, движется от катастрофы к жизни. Там позитив карнавальности. Жизнь всё равно побеждает смерть».

Исполнитель роли капитана корабля Антонио Михаил Жигалов добавил: «И в то же время чем спектакль заканчивается? Да, хэппи-эндом, но последние слова оказываются у Мальволио. Он говорит: «Я ещё отомщу всей вашей гнусной шайке». Эти слова Шекспиром в пьесе сказаны раньше, но в спектакле они отнесены в самый финал. Это такое противостояние нашей жизнелюбивой группы во главе с сэром Тоби с пуританином Мальволио. И действительно исторически потом после шекспировской эпохи пришли пуритане к власти, всё стало по-другому».

«Многие театры были закрыты, - уточнил Евгений Писарев. - Женщинам запретили играть».

Важно, что Деклан Доннеллан не будучи средневековым пуританином тоже запретил женщинам играть в «Двенадцатой ночи». Все женские роли исполняют мужчины: Андрей Кузичев (Виола), Илья Ильин (Мария) и Алексей Дадонов (Оливия). При этом Андрей Кузичев играет женщину, которая переоделась мужчиной. И это совсем не то, когда мужчина просто переодевается в женщину.

На репетициях «женщин» было ещё больше. Сергей Мухин, который в спектакле играет совсем не Виолу, а наоборот – её брата Себастьяна, стал вспоминать, как тоже ходил в юбке. «Приезжал педагог из Англии, учил нас пластике, - рассказал он. – У нас три женских роли, но мы все занимались на этих занятиях. Это был очень верный психологический ход - когда двенадцать актёров, и трое из них играют женщин. Поэтому вначале нас всех сделали женщинами. Какое-то время все ходили в юбках. Это был актёрский вызов».

Андрей Кузичев обратился к старым советским кинофильмам «Здравствуйте, я ваша тётя», «Мэри Поппинс, до свидания», где мужчины играли женщин.

Но у Доннеллана в «Двенадцатой ночи» совсем не то. Ничего похожего на героинь, в которых вживались Александр Калягин и Олег Табаков. Там была эксцентрика, а здесь, скорее, аскетика.

Отвечая на вопрос о том, смеялись ли в ХVI веке над тем же, над чем смеются в ХХI веке, Михаил Жигалов сказал: «Над чем точно не смеялись во времена Шекспира – это над тем, что мужчины играют женщин. Деклан нам говорил: «Если зритель будет смеяться над тем, что мужчины играют женщин, надо опускать занавес». Игорь Ясулович тут же уточнил: «Но дело в том, что закрыть занавес мы не можем, потому что мы играем без занавеса».

«Но у нас занавес есть», - подвёл итог Василий Сенин.

В Пскове зрители, глядя на мужчин в образе женщин, иногда похохатывали, но до опущенного занавеса дело так и не дошло. Может быть, потому что обошлось без кривляния, пародии и тому подобного, то есть без того, чего больше всего опасался Деклан Доннеллан.

Когда у актёров спросили: «Узнали ли они в результате работы о женщинах что-то новое?» – первым бодро ответил Сергей Мухин: «Да, узнали - что у женщин другой центр тяжести».

В ответ со стороны более искушённых актёров раздалось: «Это всё, что он узнал, потому что недолго проходил в юбке».

Кривляние и пародию актёры уж точно преодолели. А вот преодолели ли они «антрепризность»? Здесь псковская публика была не столь единодушна. Во всяком случае, в антрактах и после спектаклей звучали слова о том, что спектакль «не дотягивает». Интересно было понять, до чего именно он не дотягивает? До Пскова?

Под «антрепризностью» понималось то, что известные по многочисленным кинофильмам и сериалам актёры объединяются в труппу и, купаясь в зрительской любви, играют комедию. Точнее они её не играют, а ломают.

Но в том то и дело, что участники этой «Двенадцатой ночи» комедию не ломали. Если бы стояла задача только потешить публику, ублажить её, то создатели спектакля выбрали бы совсем другие приёмы – более прямолинейные и оттого более действенные.

«Это делается не для того, чтобы эпатировать зрителя»

Игорь Ясулович, играющий в спектакле шута Фесте, объяснил: «Здесь уже сказали, что первый акт довольно мрачноватый, и Деклан нам напоминал, что хватит этого траура, уже жизнь начинается, хочется вырваться из этого. А Оливия всё ещё продолжает печалиться».

Таким образом, в спектакле появилась застольная (и даже настольная) песня «Журавли» – про Колыму. Причём здесь Колыма?

Игорь Ясулович объяснил и это: «Это делается не для того, чтобы эпатировать зрителя. Это живая работа. Если это делается уместно, то почему нет? Мы же не музейную вещь восстанавливаем. Что касается песен, то спектакль делался не для английского зрителя, а для нашего. Когда люди напиваются, то они начинают петь. Что они поют? Что-нибудь очень жалостливое. У нас ситуация абсолютно такая же. Поют жалостливые песни».

«В тот момент у Шекспира звучала самая популярная в Англии песня, - снова взял слово Александр Феклистов. - Представляете, если бы Пугачёва звучала в нашем спектакле? Мы попробовали ввести песню, самую в тот момент популярную, и это выглядело капустником».

«А нам нужна была песня с некоторым надрывом и желанием утешить девушку, - продолжил Игорь Ясулович. - И у нас получилось. Зрителям очень нравится. И не только русским. Английский зритель это тоже воспринимает замечательно. Куда бы ни приехали – везде её воспринимают без перевода».

У «Журавлей» интересная судьба. Песня появилась на основе стихотворения двоюродного брата Алексея Константиновича Толстого Алексея Жемчужникова «Осенние журавли». Песню много раз переделывали. Так возникли «Журавли Колымы», «Журавли Афгана»… Может быть, когда-нибудь появятся «Журавли Крыма» или «журавли Донбасса». Автор версии, звучащей в «Двенадцатой ночи», судя по всему, Аркадий Северный.

Таким образом, пьяненькие шекспировские герои истошно горланят:

Расцветёт там сирень у тебя под окошком.
Здесь в предсмертном бреду будет только зима.
Расскажите вы всем, расскажите немножко,
Что на русской земле есть земля Колыма.

Это одна из центральных сцен спектакля. С одной стороны, смешно до слёз. А с другой…

Я не стал узнавать той страны, где родился,
Мне не хочется жить, хватит больше рыдать.
В нищете вырастал я, с родными простился.
Я устал, журавли, вас не в силах догнать.

Помимо этой песни в спектакле есть и другие, например, «Приходи, смерть, приходи» (перевод Давида Самойлова из «Двенадцатой ночи»).

Приходи, смерть, приходи, смерть.
Пусть меня кипарис осенит,
Отлетай душа, отлетай скорей,
Я красавицей злою убит.

Мальволио (Дмитрий Щербина) и Оливия (Алексей Дадонов). Фото: Андрей Кокшаров

Звучит она почти в эстрадном варианте, когда Игорь Ясулович берёт в руки микрофон, а на сцене время от времени появляются трубач и гитарист (не случайно же в числе создателей спектакля значатся педагог по игре на гитаре и педагог по игре на трубе).

Мне интересно было узнать – кто и как работал над шекспировскими текстами? Кто выбирал переводы (Эльги Линецкой и Давида Самойлова)? Кто их смешивал? Почему в такой пропорции, а не в другой?

«Деклан Доннеллан работал с оригиналом, – ответил Евгений Писарев. - Давид Самойлов – потрясающий человек, но, как все большие поэты, он увлекался. Как Пастернак при переводе «Гамлета». Лозинский гораздо ближе к оригиналу «Гамлета», как говорят. Деклан - носитель языка, и мы каждое слово переводили туда и обратно и поняли, что перевод Линецкой – наиболее точный. Тем не менее, какие-то вещи мы переводили заново. А песни взяли у Самойлова, потому что он поэт. Синхронист и литературный консультант Дина Додина скомпоновала пьесу… Стояла задача приблизить язык к сегодняшнего дню…»

Действительно, такой работы для антрепризных постановок, как правило, не делается.

А выбор перевода Эльги Линецкой, взятого за основу, вполне очевиден.

Эльга Линецкая [ 1] – одна из самых известных русских переводчиц всех времён (в её биографии есть невельский след, она в 1922-23 годах жила в Невеле). Правда, тюремный период в её жизни тоже есть. Однако до Колымы большевики в тридцатые годы её не услали, только до Актюбинска.

Как говорил когда-то переводчик Михаил Лозинский: «Перевод – это искусство потерь». Создатели «Двенадцатой ночи» обошлись минимальными потерями.

«Я ещё отомщу всей вашей гнусной шайке»

Деклан Доннеланн в программке к спектаклю обращает внимание на, наверное, ключевую для него фразу из «Двенадцатой ночи» «Я не то, что есть», подчёркивая, что то же самое произносит Яго в «Отелло».

В комедии «Двенадцатая ночь» Виола говорит: «Что вы себя считаете не тем, что есть на самом деле». Оливия ей отвечает: «Но тогда я в этом же подозреваю вас». Вот тогда-то Виола изрекает: «Вы не ошиблись, я не то, что есть».

В сущности, то же самое могли бы сказать о себе все персонажи пьесы – сэр Тоби Белч, шут Фесте и, уж конечно, дворецкий Мальволио (Дмитрий Щербина). Не случайно при первом приходе Цезарио-Виолы к Оливии разыгрывается целая карусель «Я не я». Под чёрным покрывалом не поймёшь, где старый шут, а где молодая хозяйка.

Мальволио в этом спектакле – один из самых центральных персонажей. Он не только жалок, но и временами зловещ. Он представитель тех сил, что стоят за так называемые традиционные ценности. Его бесит разнузданность (жизнерадостность?) сэра Тоби и его окружения. Он точно знает, как всем надо жить. Скучно и мрачно.

В конце концов группа «либеральных» заговорщиков во главе с сэром Тоби жестоко его разыгрывает, а «консерватор» поддаётся на обман и на некоторое время оказывается в смирительной рубахе.

Его консерватизм намертво связан с жаждой власти. Как только впереди у него замаячила возможность из дворецкого превратиться в господина, он произносит высокомерное: «Я не из вашей грязи».

Да, он из другой грязи. Была бы его воля, он бы всех приструнил. Смешал с грязью.

У Дмитрия Щербины получился многомерный герой, вызывающий и смех, и жалость, и другие чувства.

Главное достоинство этого спектакля всё же не свет (художник по свету Джудит Гринвуд), и не художественное решение (художник Ник Ормерод), и не костюмы (костюмеры Наталия Веденеева и Татьяна Кудакова), а актёрская игра. Евгений Писарев подчеркнул, что «мало кто так, как Доннеллан, сосредоточен в работе с артистами».

В спектакле нет нагромождений чего-либо: декораций, звуков. Короче, нет перебора. Василий Сенин назвал это «аскетичным британским взглядом на вещи».

Пускай это будет британский взгляд, но тот же Евгений Писарев, характеризуя Деклана Доннеллана, сказал: «По мне это гораздо более русский режиссёр, чем многие русские режиссёры, которые сейчас пытаются быть очень нерусскими». Да и труппа совершенно русская. И это ещё одно достоинство спектакля. Не то, что русская, а то, что труппа, то есть в переводе на русский, «постоянно действующая творческая группа актёров, певцов, музыкантов».

Постоянно действующая. Это сочетание в спектакле оправдано дважды. Во-первых, основа этого коллектива играет спектакль уже второе десятилетие. Постоянство – признак известно чего. А во-вторых, «Двенадцатая ночь» - спектакль, помимо всего прочего, чрезвычайно динамичный. Стремительный. Воздушный. На сцене все постоянно действуют. Это рождает естественную лёгкость восприятия. На это же работает и пресловутая стильность как наличие хорошего вкуса и как умение объединять то, что следует объединить: актёров, переводы, пластику, костюмы, музыку, свет…

В предыдущей версии этого спектакля герои «Двенадцатой ночи» использовали мобильные телефоны. Во время пресс-конференции, проходившей в вестибюле псковского театра драмы, завязался разговор о том, зачем необходимо «осовременивание».

Тогда-то Игорь Ясулович и произнёс: «Если это делается уместно, то почему нет? Мы же не музейную вещь восстанавливаем». Андрей Кузичев высказал предположение: «Мне кажется, это одна из тем Деклана – мобильный телефон в зале. Когда он начал работать в России, то столкнулся с тем, что в России самая невоспитанная публика, которая не выключает свои телефоны. Я не могу назвать это его комплексом, но тема мобильных телефонов – больная. Поэтому он иногда возвращается к этому, отражая происходящее». Выяснилось, что сейчас мобильный телефон из «Двенадцатой ночи» перешёл в шекспировскую «Бурю».

Впрочем, несмотря на прозвучавшее остроумное предупреждение: «Не забудьте после спектакля включить телефоны» – звуков мобильных телефонов во время спектакля в зале псковского драмтеатра избежать не удалось. Театральные зрители уже научились заполнять зал во время хороших спектаклей, но отключать свои телефоны ещё умеют не все. Мальволио как истинный консерватор на это в первый вечер обратил внимание, погрозив залу пальцем.

Возможно, когда Мальволио произносил в конце спектакля: «Я ещё отомщу всей вашей гнусной шайке», – то имел в виду и тех, кто пока не научился вести себя в зрительном зале.

Алексей СЕМЁНОВ

1. Эльга Львовна Линецкая (урожд. Фельдман; 1909, Санкт-Петербург — 1997, там же) — российский филолог, переводчик, педагог. В 1933—1934 года несколько месяцев провела в заключении по сфабрикованному «контрреволюционному» делу, в 1937—1946 была с мужем в ссылке в Актюбинской области. Затем вернулась в Ленинград. В 1950—1980-е годы вела семинар по переводу при ленинградском Доме писателей. Переводила стихи, прозу, драмы с французского, английского, немецкого, испанского, итальянского языков. Среди ее переводов произведения Боккаччо, Шекспира, Расиэна, Паскаля, Ларошфуко, Шатобриана, Стендаля, А.Дюма, Жорж Санд, Мопассана, Дж. К.Джерома, Г.Джеймса, Н. Готорна, Л. Фейхтвангера, У. Фолкнера, Э. Синклера, Теккерея, Байрона, Лонгфелло, Гюго, Мюссе, Верлена, Малларме и др.