Шестое чувство

Книга Семёна Степановича Гейченко «У Лукоморья» не издавалась с советских времен

Семён Степанович Гейченко в апреле 1945 года добирался из Ленинграда в Псков на поезде еще дольше, чем добираются пассажиры по железной дороге в 2013 году из Петербурга в Псков. Выехал утром 12 апреля, приехал вечером 14 апреля. На каждой станции поезд стоял по несколько часов.

Семён Степанович Гейченко. Художник С. П. Дьяченко. Иллюстрация из книги «У Лукоморья». Санкт-Петербург, 2013.

Ехал Гейченко не с пустыми руками, а с парижским «чемоданом Онегина» – реликвией, принадлежавшей до 1925 года коллекционеру Александру Онегину (Отто).

Уникальным чемоданом, отданным Семёну Гейченко во временное пользование, снабдили нового директора Пушкинского заповедника в Пушкинском доме Академии наук.

«Чемодан Онегина» у Гейченко украли сразу же, как только он оказался на Псковском железнодорожном вокзале.

Парижский чемодан превратился в псковский, и сразу же исчез навсегда. Одни ключи остались.

Всё произошло почти также, как в рассказе Михаила Зощенко «Узел».

Действие этого рассказа тоже происходит на Псковском железнодорожном вокзале, который Зощенко знал хорошо.

«Воровство, милые мои, – это цельная и огромная наука», – писал Зощенко, рассказывая о проделках псковских воров.

«Чемодану Онегина» и его содержимому посвящена целая глава книги Семёна Гейченко «У Лукоморья».

Оказывается, эта книга не переиздавалась с 1986 года.

И вот, к 110-летнему юбилею Семёна Степановича рассказы хранителя Пушкинского заповедника были изданы в Санкт-Петербурге.

Но в некоторых магазинах книга появилась еще раньше, чем наступил 2013 год, проставленный на обложке.

В псковском магазине «Сказ» книгу «У Лукоморья» представила краевед Тамара Вересова, особо подчеркнувшая, что нынешний музей-заповедник А. С. Пушкина «Михайловское» к переизданию не имеет никакого отношения.

Книгу «У Лукоморья» в Пскове в предновогодние дни раскупали лучше, чем какую-либо другую. Сочетание «Пушкин-Гейченко» по-прежнему необходимо. Оно создает правильное праздничное настроение.

Возможно, это сочетание сейчас еще нужнее, чем в 1986 году.

Помню, когда-то мы студентами слушали лекцию Гейченко на Пушкиногорской турбазе.

Хранитель музея-заповедника медленно поднялся на сцену, включил настольную лампу и принялся читать.

Слушали его не очень внимательно. Тогда казалось, что не происходит ничего необычного. То, что не услышали в этот раз, услышим в следующий.

Насколько я помню, на Семёне Степановиче в тот раз была знаменитая безрукавка. («Неодушевленных предметов нет, – написал однажды Семён Гейченко. – Есть неодушевленные люди»).

Наверное, это была та самая безрукавка, которая и сейчас висит на спинке стула в его доме в Михайловском. Создается впечатление, что он на минуту вышел и вот-вот вернется.

Не вернется.

Колокольчики и самовары на веранде в доме С. С. Гейченко. Село Михайловское.

Зато возвращается его книга. Нынешнее переиздание – шестое по счету. Это можно сказать определенно.

Сложнее сказать, какой по счету виток противостояния между дочерью Семёна Степановича Татьяной Гейченко и нынешним директором Пушкинского музея-заповедника Георгием Василевичем мы наблюдаем сейчас1 . Возможно, тоже шестой.

Вокруг дома Гейченко в Михайловском в последние годы происходят всяческие странности, которые уместно проиллюстрировать пушкинской строфой из «Разговора книгопродавца с поэтом»:

Стишки любимца муз и граций
Мы вмиг рублями заменим
И в пук наличных ассигнаций
Листочки ваши обратим…

Нынешняя общероссийская монетизация Пушкина – вещь двусмысленная. В этой двусмысленности можно много чего обнаружить, но гармонии там точно нет.

Семён Степанович Гейченко в каком-то смысле был и книгопродавец, и поэт. В сущности, Гейченко – сказочник. Не только хранитель, но и сочинитель. Этим он отличался от многих других директоров. Особенно тех, кто командует музеями-заповедниками сейчас.

Отсюда и очевидные ассоциации с песней Владимира Высоцкого:

Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след,
Дуб годится на паркет, так ведь нет –
Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили все дубы на гробы...

Первое издание книги С. С. Гейченко «У Лукоморья». 1971 год.

Русская культура сегодня находится между дубами и гробами. Промежуточное состояние очень неуютно. Состояние тревожное, но не безнадежное.

Не случайно, Семён Степанович коллекционировал колокольчики и самовары. Он умел достучаться, дозвониться до людей. Разбудить их. Он знал, как заваривать целебные напитки.

Книгу «У Лукоморья» можно читать взахлеб, а можно – глотками. Главы – короткие и ёмкие.

В «Антисказке» Высоцкого Лукоморья больше нет, а на развалины явились ловкие проходимцы, пользующиеся высоким покровительством.

…А брадатый Черномор, лукоморский первый вор,
Он давно Людmилу спёр, ой, хитер!
Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать,
Зазеваешься – он хвать – и тикать.

Шестое издание книги С. С. Гейченко «У Лукоморья». 2013 год.

Но всё это не относится к книге Гейченко. У него «Лукоморье» всё еще есть. Оно продолжается. Оно так же необходимо, как истоки.

Шестое издание «У Лукоморья» сопровождается послесловием, написанным Борисом Блиновым.

Борис Блинов вспомнил о насыщенном визите Семёна Гейченко в Мурманск. Это было в конце семидесятых годов прошлого века.

Хранителя Пушкинского музея-заповедника отвезли на образцово-показательный атомоход «Ленин».

Однако Гейченко этим не ограничился и, несмотря на то, что его отговаривали, отправился на потрепанный рыбацкий тральщик «Пушкин».

Там в порыве вдохновения капитан «Пушкина» вдруг решил подарить пушкиногорскому гостю рынду.

Рынду спешно отвинтили. Два матроса, надрываясь, приволокли её на ломе.

Рында выглядела угрожающе – массивная, позеленевшая. Но на начищенном боку золотом сверкала гравировка «Пушкин».

Вот бы ударить в эту рынду и негромко, но внятно объявить тем, кто забыл: Капитану пушкинского музея-заповедника «Михайловское» Семёну Степановичу Гейченко 14 февраля 2013 года исполняется 110 лет.

Алексей СЕМЁНОВ

1 См. в этом выпуске «Псковской губернии» материал «Неюбилейные споры о материальном праве на память».