Они снова пришли втроём

Эстонская школа художественного оформления книги вновь принесла в Псков импульсы к радостному творчеству мира и жизни вокруг себя

«Мы пришли втроём» - так называется выставка Вииве Ноор, Юри Милдеберга и Пирет Милдеберг – авторов, уже снискавших признание псковской публики [ 1 ]. Экспозиция размещена в здании бывшей художественно-промышленной школы имени Н. Ф. Фан-дер-Флита (ул. Некрасова, 7). Она проработает в Пскове до середины мая, после чего будет перемещена в Санкт-Петербург.

Вииве Ноор. Русалочка в Лето Господне две тысячи какое-то.

Трое известных эстонских художников вновь демонстрируют нам высочайшую, тонко разработанную культуру книжной иллюстрации. Мы видим, как подчинённый литературе жанр – прикладное, в сущности, изначально несамостоятельное искусство – восходит на свойственный большому Искусству уровень философского осмысления мира.

Юри Милдеберг, вносящий в тройственную выставку специфику мужского интеллекта, – не столько эмоционального, сколь пластичного и глубокого – видится среди представленных авторов в наибольшей степени философом.

В своём «первом смысловом приближении» он местами прямо вышучивает эклектику постмодерна. В одной из иллюстраций к «Вредным советам» Григория Остера изображена некая самодовлеющая шинель – почти гоголевская (ибо многое из неё «выходит»). Она изъязвлена разноцветными пятнами от разных загрязнителей. Каждое пятно имеет изобразительную «сноску». Чертёжная стрелочка ведёт глаз зрителя к причине пятна. Вместе эти пятна со ссылками представляются специфическим постмодерновым набором цитат и заимствований из самых разных исторических и географических областей культуры. В числе прочего здесь есть и «привет» Энди Уорхолу [ 2 ] (1928-1987) – одна из его знаменитых банок томатного супца “Campbells”.

Юри Милдеберг. Иллюстрация к «Вредным советам» Григория Остера.

Но в целом, конечно, и само творчество, мировосприятие Ю. Милдеберга неотменимо встроено в эстетику всемирного постсовременного стиля. Произведения этого автора наполнены тонкими семантическими находками – малыми, казалось бы, в масштабе всего графического листа деталями, которые, однако, работают как незаменимый ключ к пониманию произведения в целом.

Так, например, мы можем видеть древний и универсальный эзотерический символ – Всевидящее Око, выглядывающее, правда, не из-под масонского угольника-циркуля, а прямо из стенной штукатурки (иллюстрация к произведению Айно Первика «В одном маленьком странном городе»).

На одной из работ Милдеберга присутствует совсем крошечное яблоко, из которого соразмерно вырастает раскидистое безлистное дерево. А всё это вместе с удивительной простотой и ясностью символизирует, конечно, целую Землю – весь повреждённый грехопадением человеческий мир.

Юри Милдеберг. Иллюстрация к «Спящей Красавице» Шарля Перро.

Юри Милдебергу свойственна – как базовый, осознанный приём – симультантная игра пространством-временем. Пространства его иллюстраций всегда множественны. Они сгруппированы под несколькими прямыми углами друг к другу и к нашему зрительскому миру. Художник словно бы властно, умело «втягивает» наше пространство и воспринимающее внимание внутрь своей работы. Восприятие становится активным и даже как бы интерактивным (диалогическим) – коль скоро мы не можем не откликнуться на этот зов. Особенно показательны в этом отношении иллюстрации Ю. Милдеберга к «Спящей Красавице» Шарля Перро.

Художнику в полной мере свойственны сказочные (ещё античные) метаморфозы. Повсеместно мы находим в творчестве Ю. Милдеберга одухотворение, полное очеловечение животных – причём понимаемое как процесс, развивающийся «в присутствии» зрителя. Но равным образом процесс этот может быть прочитан и как некоторая «анимализация» человеческих существ. Замечательна маленькая работа, на которой пьяный (или мёртвый) лучник-охотник растянулся на земле наряду с убитыми оленем и кабаном.

Двойственная, подменная природа (свойственная не только миру сказок, но и искусству вообще) ярко выражена Ю. Милдебергом в одной из иллюстраций к народным эстонским песенкам («Шуба порвалась»), на которой половина живого человеческого лица «отражается» в висящей на стене маске.

Юри Милдеберг. Охотник и дичь. «Большая книга басен».

Пирет Милдеберг свойственна весёлая, даже озорная карикатурность – заострённость образов. В этом ключе, к примеру, она изображает исключительных качеств почти крыловскую басенную ворону («История Манечки»).

Большое подспудное впечатление на П. Милдеберг, несомненно, произвело доколумбово искусство Месоамерики. Художнице близка эстетика длинных резных «фризов»-повествований, в которых были предвосхищены комикс и мультфильм. В них рубленые угловатые фигурки индейцев, находящиеся в вечном движении, представляют собой столько же знаки зарождающейся письменности, сколь и «срисованные» с реальности человеческие тела. Аналогичный эффект можно опознать при внимательном всматривании и в творчестве Пирет Милдеберг. Её работы (как это свойственно не только книжным иллюстрациям, но и отдельным буквам текста) выстраиваются в серии. Фигурки на каждом из листов начинают работать как единая сверхкомпозиция с неограниченным числом возможных вариантов.

Вииве Ноор представляет своим искусством романтичный мир самодовлеющих безграничных эмоций (которые всегда, при достижении ими некоторой глубины, уводят нас в область меланхолии). Примечательны её созданные к сказкам Г. Х. Андерсена Русалочка и Снежная Королева.

Пирет Милдеберг. Айди Валлик. «История Манечки».

Запечатлённая Вииве Ноор «Русалочка в Лето Господне две тысячи какое-то» уже до скелета «просвечена» небытиём (наподобие какого-нибудь ламантина из анатомического атласа обитателей моря). Однако свидетельствуя о верной любви, которая «крепка как смерть», она всё также, спустя двести лет после написания сказки, несёт над водами своё отдаваемое в жертву сердце. Хороша находка художницы, изображающей волосы Русалочки, переходящими в гульбу безбрежных волн. Это, в сущности, на поверхности лежащий «штамп» мифологического мышления – но как красиво!

Рыжеволосая «дева на скале» (которую мы встречаем во многих работах Вииве Ноор), как правило, данная в профиль и несущая отчётливые автопортретные черты, превращается в своеобразный иероглиф-логотип – род художнической подписи.

Из трёх мастеров именно Вииве Ноор удаётся моделировать силами книжной графики блаженный покой раннего детства, почти младенчества. (Пример – «Три ангела» из её «Рождественских напевов»).

Пирет Милдеберг. Айди Валлик. «История Манечки».

Вглядываясь в работы эстонских мастеров, я стремлюсь, помимо прочего, понять некоторые аспекты европейского менталитета. По-видимому, те же самые импульсы к радостному творчеству мира и жизни вокруг себя, которые заставляют Вииве Ноор любовно выписывать нежные прозрачные крылья туманных лебедей, влекущих Кая и Снежную Королеву, заставляют этносы центральной, северной Европы с таким неспешным неуклонным тщанием обустраивать для комфорта (для счастья?) свои страны и города. Космос и микрокосм вновь смыкаются. Мы видим, что европейское сознание (в своей основе, на массовом, популяционном уровне) гармонично и целостно. Оно не спешит и точно выстраивает среду человека как своё подобие – в большом и малом.

В русском же искусстве, как правило, побеждает нота непокоя, неудовлетворённости – как бы стремление «выйти из себя», преодолеть свою границу и сущность. Это свидетельствует о способности к стремительному духовному развитию, об априорной концентрации на внутренних, сущностных аспектах и проблемах человечества. Но это же, по-видимому, мешает нам как народу в широком смысле «сметать сор с улиц» - обустраивать и налаживать свою реальную, каждодневную жизнь.

Юлий СЕЛИВЕРСТОВ

 

1 См.: Ю. Селиверстов. Для больших и маленьких // «ПГ», № 8 (479) от 3-9 марта 2010 г.

2 Один из создателей стиля поп-арт.