Современное первобытное искусство

Открывшаяся неприметно для публики перед Новым годом выставка работ трёх выдающихся наивных художников Псковского края продлится в стенах объединённого музея-заповедника (ул. Некрасова, 7) только до 12 февраля. По одному из интереснейших парадоксов современности, она привлекает внимание к центральным проблемам искусствоведения: помогает понять стилевую эволюцию всего мирового искусства.

Сам термин «наивное искусство» содержит «пучок» внутренних противоречий. Этот, по сути, оксюморон [ 1 ] нуждается в прояснении. Казалось бы, если «наивное», то уж никак не искусство. Искусство – это по определению глубокая искушённость в профессии, в технике; наивность в этих областях, делает (с одной стороны) искусство невозможным.

С другой же стороны, подлинное искусство всегда наивно: оно предполагает всякий раз некоторое раскрытие художником мира и человека заново. Такой процесс всегда требует от художника максимальной открытости восприятия и, значит, в известной мере, некоторой вечной детскости. Именно это определяющее непререкаемое требование, предъявляемое Искусством своим служителям, так роднит его – неформально и глубоко – с базовыми духовными ценностями христианства. Иными словами, чистота души – всегда качество подлинного художника (несмотря ни на какую «искушённость»).

Большое и подлинное искусство – всегда немного «авангард», т. е. первое продвижение в некую неведомую и не освоенную ещё область. Какой-нибудь средний автор, прошедший академическую выучку, усвоивший один или несколько технологических приёмов и воспроизводящий их долгое время (иногда всю жизнь), конечно, не является «наивным». Он фабрикует предметы, по внешним признакам соответствующие произведениям искусства – предположим, написанные красками на «куске старого холста». Но в работах его нет удивлённого открытия, прозрения. И художник ли он – это большой (отрицательно разрешаемый) вопрос.

А «на другой стороне» самых главных вопросов о том, что же такое искусство и кто является художником, мы всё чаще встречаем вдохновенного самоучку. Он полностью неграмотен с точки зрения академического образования и профессиональной, объективно выработанной человечеством за пять столетий техники. И вот на голом самочинном порыве – на непреодолимом желании писать красками из любви и восхищения красотой Божьего мира – он создаёт нечто совершенно новое, оригинальное и уж только в силу этого прекрасное, достойное внимания. Но, опять же, прекрасное это не является искусством с точки зрения терминологической точности. Уместнее называть его «наивным творчеством».

Николай Александрович Комолов (1925–1983), сельский электрик из деревни Звенковичи Псковского района, ветеран Великой Отечественной войны, не учился быть художником нигде и никогда (да и вообще не очень был грамотен). Помимо живописных работ он оставил небольшое количество необыкновенно трогательных писем к родственникам и знакомым. В текстах этих, излагающих соображения и об искусстве тоже, раскрывается самобытная личность – обаяния и наивности безмерных.

Громов К.М. Портрет председателя колхоза. двд., масло

На картине Комолова, посвящённой освобождению Пскова от немцев в 1944 г., центральная фигура бойца Красной армии с огромной правой дланью, нависшей над поверженным врагом, изображена по канонам чуть ли не древнеегипетского искусства. Части этой фигуры даны в разных масштабах и поворотах. Гипертрофированная величина высветляет здесь главное, привлекает к нему внимание. Картина вдруг начинает жить: изображение словно движется; рука красноармейца вытягивается, как в компьютерной анимации.

Но и величавая статика монументального портрета была Н. А. Комолову в большой мере подвластна. Изображение девочки с бантом и плюшевым медведем свидетельствует об этом. Именно в портретных работах подчас подходит художник к явной аналогии с монументальным искусством Мексики ХХ века.

Наибольшую, быть может, опасность для наивного творчества, для его эстетического восприятия и научного осознания в качестве самоценного явления, представляет некоторая близость, «соседство» с антиискусством китча.

Да, и в наивном искусстве часто присутствует оттенок некоторой народной (массовой) «пошлости» и как бы дурного вкуса: изображения «плавных» лебедей на озере и всевозможные «косули у ручья». Но на самом деле аналогия между наивным творчеством и китчевой пошлостью поверхностна: между ними пролегает непереходимый рубеж. Китч по определению не наивен, напротив – циничен. Он заведомо фабрикует не произведения искусства, но некоторый, рассчитанный на массовый спрос товар. И потакание низкому вкусу для китча – осознанный приём повышения спроса на его поделки.

Напротив, наивный художник, даже погрешающий против вкуса, субъективно уверен в просветлённой высоте им создаваемого (здесь то и проявляется его наивность). Грязь пошлости не пристаёт к искреннему творчеству.

К примеру, в работах Константина Михайловича Громова (1917–2001) - который был многие десятилетия музейным сотрудником в Себеже и по причине очень слабого зрения даже не воевал, но картин не писать не мог – мы нередко встречаем борющихся лосей с ветвистыми рогами. Мотив, казалось бы, вполне китчевый. Но лоси Громова столь монументальны и непосредственно, как впервые, увидены, что напрямую заставляют вспомнить пещерные росписи Фон де Гом и Альтамиры [ 2 ].

Несомненно, самым наивным (если уместно сопоставление по этому признаку) из трёх представленных на выставке авторов является Таисия Александровна Швецова (р. 1937 г.) - учитель русского языка и литературы из Пскова, внезапно обратившаяся к творчеству кистью и красками не столь давно, около 10 лет назад.

С точки зрения владения традиционным рисунком и основами живописи творчество Т. Швецовой, её внутренний мир являются наиболее «чистым листом». Ей далеко до по-своему изощрённого рисовальщика и колориста К. М. Громова, до стихийного мастера портретных композиций Н. А. Комолова. Но именно абсолютное, казалось бы, неумение и позволяет Т. Швецовой выразить сокровенный, подспудный мир своей и общечеловеческой души с неподражаемой непосредственностью, стихийной силой и полнотой. Очень часто автор достигает некоторого визионерского прорыва в подсознание и в коллективное бессознательное.

Комолов Н.А. Деревня Ершово, 1944 год. 1982. холст, масло

Воплощаемые Т. Швецовой спонтанно и просто пластические сущности – это, несомненно, архетипы, о которых трактует аналитическая психология ХХ века. Это в не меньшей степени и те духовные сущности (бесплотные существа – ангелы, демоны, люди в их посмертьи), о которых говорит Церковь и философская теология.

Мы помним, что духи эти были главным «объектом» «изобразительного» искусства первобытной эпохи. В ХХ веке они – по-иному и вновь – открылись кубизму, абстракционизму, изменённому состоянию сознания творцов рок-культуры в годы «LSD-революции».

Таисия Швецова – преподаватель, образованный и начитанный человек. Мир русской литературы для неё безмерно важен и дорог. Она стремится многословно и подробно изъяснить свои художнические работы, даёт им названия, а изображённым фигурам – имена. Любимыми героями являются великие русские поэты – А. А. Блок, Н.С. Гумилёв, А.А. Ахматова. Но всё это – в ясной, «дневной» области сознания. Суть же художественного феномена, создаваемого Т. Швецовой, вся его ценность и неповторимость, состоит как раз в том, что он полностью лежит в области подсознательного (и даже «досознательного»).

Я позволю себе назвать наивное творчество Т. Швецовой и некоторых иных близких ей, в чём-то подобных авторов (бесконечно интересное, актуальное) «современным первобытным искусством». И важно понять, что в определении этом нет ни грана уничижения. В нём только восторг перед непостижимой загадкой – пред внезапным свободным прорывом в глубочайшие пласты психики, перед зримо явленным единством человечества и искусства во все десятки тысяч лет их бытия.

Швецова Т.А. Мария и Дионисий. 2001-2002. карт., масло

Помимо ярко монументальных композиций, перекликающихся с шаманским образами Центральной Африки и Древней Америки, Т. Швецова нередко стремится воплотить лики Христа, Богородицы, святых представителей небесной Церкви. И это ей, смею сказать, подчас удаётся.

Наивные художники – любители-дилетанты – были всегда и во всех странах. Однако в эпохи расцвета академического искусства (Возрождение, Барокко, Классицизм XVIII–XIX вв.) они не могли быть восприняты культурным, эстетическим сознанием общества сколько-нибудь всерьёз. В пору развитого, цветущего, конкретного и отчётливо выраженного стиля, который сам остаётся открытием, ещё коренясь в будущем, самодеятельным поискам нет места на авансцене культуры – они слишком малы, не интересны и не нужны.

Но по-иному складывается судьба наивных авторов в переломные десятилетия «безвременья», когда устоявшиеся стилевые, эстетические системы «размягчаются» (либо распадаются вовсе), когда в художественном сознании общества всё приходит в движение и стремится к каким-то непредсказуемым переменам. В такие периоды вдохновенные поиски безграмотных (с точки зрения профессионалов), но талантливых дилетантов могут неожиданно возыметь некоторую объективную значимость и важность. Подчас именно они становятся открытием, общим «расширением горизонта».

Нынешний кризис мирового искусства, в полосу которого мир вошёл во второй половине XIX века (и окончательно – в последней трети века ХХ-го) – самый крупный с эпохи Проторенессанса (а, возможно, и с первобытного времени, когда искусство, выстраиваемое на принципе изобразительности, лишь вступало в свою историю).

Соответственно, шанс, представившийся в ХХ века наивным художникам, – наибольший за всю историю культуры. Именно теперь они могут быть восприняты общественным сознанием всерьёз (и в этом плане – вровень) с действительными ХУДОЖНИКАМИ, в судьбе и творчестве которых академический профессионализм и наивная открытость восприятия являются непротиворечиво, как органичный и всегда новый синтез.

Юлий СЕЛИВЕРСТОВ, искусствовед

1 Оксюморон - [греч. - «острая глупость»] - термин античной стилистики, обозначающий нарочитое сочетание противоречивых понятий.

2 Фон-де-Гом (фр. Font-de-Gaume) — пещера во Франции (деп. Дордонь) с настенными изображениями животных эпохи позднего палеолита. Альтамира — пещера в Испании с полихромной каменной живописью эпохи верхнего палеолита (Солютрейская культура). Находится около Сантильяна дель Мар в Кантабрии, Испания, в 30 км западнее Сантандера.