Красное и Белое

История начала Красной армии и Гражданской войны, часть первая

23 февраля – достойный повод вспомнить о ярких и трагических событиях отечественной истории, которые разворачивались на Северо-Западе России, в том числе на Псковской земле накануне и в период Гражданской войны. Многие из этих событий стали поистине судьбоносными, и по сей день обладают некоей пугающей актуальностью.

«Разбить старую армию, распустить её...»

Как известно, практически сразу после Октябрьского переворота 1917 г. возглавляемое большевиками Советское правительство приступило к слому старой российской армии. В. И. Ленин в одной из работ весьма решительно заявлял: «Первой заповедью всякой победоносной революции – Маркс и Энгельс многократно подчеркивали это – было: разбить старую армию, распустить ее, заменить ее новою» [ 1 ].

Впрочем, к октябрю 1917 г. особых усилий для «разбивания» и «роспуска» уже не требовалось. Армия была до предела измотана Мировой войной, между солдатами и офицерством сложилось взаимное неприятие, доходившее до ненависти. Практически сразу после «бескровной» Февральской революции по всем фронтам прокатился шквал солдатских волнений. «Нижние чины» отказывались повиноваться командирам, нападали на офицеров, избивали их и убивали. Значительные размеры приняло дезертирство, подогреваемое слухами о начавшемся «дележе» помещичьих земель. Большинство солдат составляли мобилизованные крестьяне, которые, естественно, стремились покинуть осточертевшие траншеи и вернуться в родные деревни.

«Масла в огонь» подлил знаменитый приказ № 1, принятый Петроградским Советом рабочих депутатов и солдатских депутатов 1 марта 1917 г., согласно которому власть в воинских частях фактически переходила от офицеров к выборным солдатским комитетам. Уже 6 марта 1917 г. главнокомандующий Северного фронта генерал Н. В. Рузский, ставка которого находилась в Пскове, телеграфировал начальнику штаба верховного главнокомандующего генералу М. В. Алексееву: «Ежедневные публичные аресты генеральских и офицерских чинов, несмотря на признание всеми нового государственного строя, производимые при этом в оскорбительной форме, ставят командный состав армии…в безвыходное положение…» [ 2 ].

Большинство кадровых офицеров, надо заметить, абсолютно не разбиралось в политических вопросах, более того, даже интересоваться политикой считалось среди них «дурным тоном». Руководство военно-учебных заведений всемерно старалось оградить будущих командиров от «вредных идей», а впоследствии, на службе, у офицера не было ни времени, ни сил, ни особого стремления ознакомиться с теми ли иными политическими теориями и проблемами.

Основополагающими принципами для офицера были верность присяге, преданность идеалам воинского товарищества, монархизм, чуждый каких-либо рассуждений, не требующий обоснований и доказательств. С началом революции, как отмечал видный руководитель белого движения А. И. Деникин, офицеры оказались «безоружными и беспомощными перед вставшими вдруг политическими и социальными вопросами, спасовав даже перед солдатской полуинтеллигенцией – чеховскими “ятями”» [ 3 ].

Однако неготовность кадрового офицерства к митинговым баталиям была лишь одной бедой. Другая беда состояла в том, что самого кадрового офицерства оставалось немного. Уровень потерь в командном корпусе носил чудовищные размеры. На смену погибшим приходили так называемые «офицеры военного времени» – вчерашние студенты, чиновники, интеллигенты, рабочие, прошедшие разного рода ускоренные курсы и школы подпрапорщиков. Их отличие от кадрового офицерства весьма точно определил генерал П. Н. Врангель: «Новые офицеры ускоренных производств, не получившие воинского воспитания, чуждые военного духа, воспитателями солдат быть не могли. Они умели столь же красиво, как кадровое офицерство, умирать за честь родины и родных знамен, но, оторванные от своих занятий и интересов, глубоко чуждых духу армии, с трудом перенося неизбежные лишения боевой жизни, ежеминутную опасность, голод, холод и грязь, они быстро падали духом, тяготились войной и совершенно неспособны были поднять и поддержать дух своих солдат» [ 4 ].

«Откуда я возьму им “надежные войска”?»

Вполне понятно, офицерство не испытывало симпатий к Временному правительству, считая его виновником развала армии. Но отношение к большевикам было еще более негативным, так что опасения Ленина имели под собой основания.

Еще во время Октябрьского переворота руководитель свергнутого правительства А. Ф. Керенский попытался вернуть себе власть с помощью вооруженной силы. 23 октября (5 ноября) он направил в штаб Северного фронта телеграмму с приказом отправить к столице войска. Фронтом в то время командовал генерал от инфантерии В. А. Черемисов, имевший репутацию человека осторожного, даже расчетливого. Ввязываться в политическую авантюру с призрачными перспективами на успех он не желал, а потому распоряжение Керенского попросту не исполнил. Комиссар Временного правительства меньшевик В. С. Войтинский попытался убедить генерала изменить решение, но безуспешно.

Как вспоминал впоследствии сам Войтинский, между ними и Черемисовым состоялся весьма выразительный диалог. «Черемисов смеялся, – говорится в мемуарах комиссара, – «Они там совершенно рехнулись... “Надежные войска”! Откуда я возьму им “надежные войска”?». Я сказал главнокомандующему, что приказ правительства подлежит исполнению. Но Черемисов возразил: «Меня этот приказ не касается. Это – политика. Если Вы полагаете, что приказ должен быть выполнен – сами и выполняйте его» [ 5 ].

Практически единственным командиром откликнувшимся на призыв о помощи, был генерал-лейтенант П. Н. Краснов, под началом которого находился 3-й кавалерийский корпус со штабом в г. Острове.

Вечером 25 октября в Псков прибыл сам А. Ф. Керенский, бежавший из Петрограда. Здесь он встретился с В. А. Черемисовым, который по-прежнему вел себя очень уклончиво, и с П. Н. Красновым, обещавшим ему поддержку со стороны казачьих полков.

Утром 26 октября Керенский и Краснов отправились в Остров, из которого по железной дороге направились во главе воинских эшелонов к Петрограду. Силы, которые удалось собрать, составили всего 9 неполных казачьих сотен, 18 артиллерийских орудий и броневик. Выступление Керенского перед казаками и солдатами часто прерывались протестующими выкриками. Тем не менее, военный поход начался.

Между тем, большевики также прекрасно осознавали, что Псков и его пригороды являются важной базой для наступления на Петроград. Поэтому ими был сформирован Военно-революционный комитет (ВРК), в состав которого вошли видные члены партии: Константин Гей, Борис Позерн, Михаил Ушарнов и др. Председателем Комитета стал 35-летний матрос-большевик Василий Панюшкин. Впоследствии был создан также Северо-Западный ВРК, который распространил свою власть на весь Северный фронт.

Вставшие на сторону большевиков солдаты намеревались задержать эшелоны с казачьими полками Краснова. Как вспоминает В. С. Войтинский: «На псковском вокзале собралась многотысячная толпа солдат. Раздавались призы силой остановить эшелоны» [ 6 ]. Однако начальник сообщений генерал В. И. Кондратьев приказал паровозным бригадам проследовать через Псков без остановок. П. Краснову надолго запомнилась промелькнувшая за окнами вагона «станция, забитая серыми шинелями» [ 7 ].

Рано утром 27 октября войска Краснова и Керенского прибыли в Гатчину и вскоре развернули наступление на Петроград. Между тем в Пскове также начались вооруженные столкновения. Вечером того же дня сюда прибыли четыре сотни казаков и батальон ударников, вызванные комиссаром В. С. Войтинским и штабом Северного фронта. Они взяли под контроль вокзал, артиллерийский склад, телеграф, арестовали пять членов Северо-Западного ВРК.

Руководство контрреволюционным выступлением осуществлял Псковский комитет спасения Родины и Революции. В течение нескольких дней в городе шли перестрелки между казаками и ударниками, с одной стороны, и солдатами гарнизона, вставшими на сторону большевиков, – с другой. Наконец 31 октября солдатам удалось выбить казаков из здания вокзала и установить контроль над движением воинских эшелонов. В тот же день председатель Псковского ВРК В. Л. Панюшкин сообщал в Петроград: «Все спокойно, власть в наших руках… Сегодня занимаем посты и телеграф, охрана в наших руках, казаки обезврежены…» [ 8 ].

1 ноября 1917 г. в Псков вступили отряды латышских стрелков, вызванные Псковским ВРК, что окончательно предопределило исход борьбы. Казачьи части покинули город, Комитет спасения прекратил существование. Борьба под Петроградом тем временем также разворачивалась не в пользу Краснова и Керенского.

Советское правительство весьма энергично организовало оборону, формировало отряды добровольцев. Командование всеми верными новой власти частями было поручено подполковнику М. А. Муравьеву, эсеру по политическим убеждениям, помощником к нему назначили большевика В. А. Антонова-Овсеенко, а начальником штаба, кадрового офицера, полковника П. Б. Вальдена.

После жестокого боя под Пулково (30 октября) отряды Краснова были вынуждены отступить. Никаких дополнительных сил собрать им не удавалось, тогда как большевики, напротив, получали подкрепления, в том числе за счет революционно настроенных солдат. Особенно активно поддержали Советскую власть полки расположенного в Финляндии 42-го армейского корпуса (штаб которого находился в Выборге).

1 ноября красногвардейцы вступили в Гатчину. Большевикам также удалось подавить мятеж, поднятый юнкерами военных училищ в Петрограде. Кренский скрылся, Краснов и его штаб попали в плен.

«О выборном начале и об организации власти в армии»

События конца октября 1917 г. подтолкнули Советскую власть к дальнейшему, еще более интенсивному разрушению старой армии. 8 ноября Наркомат военных дел опубликовал проект «К солдатам революционной армии», который устанавливал выборность командиров, уничтожение всех чинов и званий, знаков воинского различия и т. д.

9 ноября Совет народных комиссаров (СНК) принял решение о смещении верховного главнокомандующего генерала Н. Н. Духонина и замене его Н. В. Крыленко, партийным деятелем, не имевшим сколько-нибудь значительного военного опыта. Эта мера должна была наглядно продемонстрировать «демократизацию армии» и разрыв со старыми принципами руководства ею. 16 декабря были изданы два декрета СНК: «Об уравнении всех военнослужащих в правах» и «О выборном начале и об организации власти в армии» [ 9 ]. В результате десятки тысяч офицеров, не избранные солдатами на должности, были вынуждены покидать фронт, уходить в отставку. Армия практически лишалась квалифицированного командного состава.

Новшества означали уничтожение базовых принципов военной службы: профессионализма, субординации и дисциплины. Кадровых военных они, естественно, повергли в ужас. Командующий 7-й армией генерал Я. К. Цихович с горечью писал Н. В. Крыленко: «…Армия уже демократизирована до такой степени, что на мировой чаше весов она исчезла и никто с ней не считается» [ 10 ].

Большевистское правительство подобные укоры не смущали. Предотвращение возможных контрреволюционных выступлений офицерства казалось ему более важным, чем угроза столкновение с внешним противником. Вместе с тем, были предприняты меры для создания новых, «революционных» вооруженных сил.

В утвержденной 3 (16) января 1918 г. Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа было объявлено об образовании Красной армии. 15 (28) января В. И. Ленин подписал декрет Совнаркома о формировании Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА), которая комплектовалась на добровольных началах. При этом многие большевики искренне полагали, что прежний военный опыт и специалисты им не нужны. Так, Н. В. Крыленко решительно заявлял: «…В производимой нами работе по формированию военные специалисты (из офицеров – Авт.) оказались излишними. Излишними они оказались и для другой работы» [ 11 ].

«Повальное бегство, сопровождавшееся массовым дезертирством»

Как известно, большевики выступали за немедленный выход России из Первой мировой войны. Однако их призыв к воюющим державам немедленно заключить мир «без аннексий и контрибуций» отклика не вызвал. Страны Антанты явно одерживали победу над Германией и ее союзниками, так что заключать мир никакого резона у них не было. Зато для Германии мир с Россией представлял собой шанс высвободить значительные силы и продолжить борьбу с англо-французскими армиями.

2 (15) декабря 1917 г. Советская Россия и Германия заключили перемирие, 9 (22) декабря в Брест-Литовске начались переговоры о мире – знаменитые «брестские переговоры». Германская делегация, однако, соглашалась на «демократический мир» лишь в том случае, если его примут также страны Антанты, что было абсолютно нереально.

Когда же речь зашла о сепаратном соглашении, немцы выдвинули к России колоссальные территориальные претензии. Учитывая, что в стране возникали все новые и новые очаги антибольшевистского движения, В. И. Ленин распорядился заключить мир на любых условиях. Однако Л. Д. Троцкий нарушил этот приказ и 28 января (10 февраля) 1918 г. заявил, что Россия войну прекращает, договора не будет, армию демобилизует. В этом, на первый взгляд, нелепом решении немалую роль сыграла надежда на близкую «мировую революцию», которая должна была смести весь существующий миропорядок, включая Германскую империю.

В ответ на демарш Троцкого Германия прервала переговоры. 18 февраля (здесь и далее все даты даются по новому стилю) кайзеровские войска перешли в наступление на огромном пространстве от Балтийского моря до Карпат. Одним из важнейших было направление на Петроград через Псков. Остатки старой армии, вконец деморализованной последними политическими событиями, начали отступление, которое на отдельных участках превратилось в «повальное бегство, сопровождавшееся массовым дезертирством» [ 12 ]. Как отмечали участники событий, в Смольный поступали «…мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожать всё и вся при отступлении» [ 13 ].

Большевикам пришлось осознать истину, что без профессионального военного руководства эффективный отпор регулярной армии неприятеля невозможен. 20 февраля в Петрограде состоялось совещание в котором наряду с большевиками, народным комиссаром по военным делам Н. И. Подвойским, Э. М. Склянским, Н. В. Крыленко, П. Е. Дыбенко, приняли участие бывшие офицеры Генерального штаба: Н. М. Потапов, М. П. Каменский, Э. А. Верцинский и др., профессора Академии Генерального штаба А. И. Андогский, В. Е. Борисов, В. Ф. Новицкий.

С детальным анализом ситуации выступил генерал В. Е. Борисов, который решительно отверг предложенную некоторыми участниками совещания тактику партизанской борьбы, заявив: «Единственный план – отвести войска в тыл, наметить… узлы, где собрать группы и устроить войска. При нынешних громадных армиях и многочисленных путях сообщения партизанская война наступления не остановит» [ 14 ]. Подвойский согласился с мнением Борисова и подчеркнул, что Советская власть доверяет перешедшим на ее сторону военным. В заключении совещание приняло решение об отходе на линию Нарва-Псков-Жлобин-Бердичев-Одесса.

В этот же день, 20 февраля Н. В. Крыленко был вынужден доложить наркому Н. И. Подвойскому, что подготовка к обороне Пскова идет не слишком успешно. «…В районе Пскова, – сообщал он, – мобилизация населения производится, но последнее относится двояко: большая часть равнодушна, буржуазия – скорее даже сочувствует немцам. Железнодорожники не повинуются. Количество артиллерии, которое может быть поставлено на псковские позиции, выясняется» [ 15 ].

Руководство обороной Петрограда было поручено также профессиональному военному, генерал-майору М. Д. Бонч-Бруевичу, который был срочно вызван в Петроград из Могилева. Вместе с ним приехали 12 бывших генералов и офицеров Генерального штаба: С. Г. Лукирский, Н. И. Раттэль, Н. А. Сулейман, М. М. Загю и др. Поздно вечером 22 февраля их принял В. И. Ленин, потребовавший срочно разработать план обороны столицы.

«Немедленно, по распоряжению Ленина, – вспоминал М. Д. Бонч-Бруевич, – нам была отведена в Смольном институте комната, где и начал работать Военный совет… В. И. Ленин в то время с неослабным интересом два раза в день интересовался нашей работой. Все детали, все мелочи хода борьбы, организации отрядов были ему известны» [ 16 ]. Интерес «вождя революции» выглядит вполне естественным, учитывая, что немцы продвигались вперед стремительными темпами.

В критической ситуации члены Комитета революционной обороны Петрограда В. Володарский (М. М. Гольдштейн) и М. С. Урицкий выступили с обращением «Ко всем кадровым офицерам», в котором говорилось, что для успешного отражения врага необходимо «немедленно сформировать рабочих и дать им минимум тех знаний, которые им нужны для успешной обороны». Офицерам предписывалось явиться в Мариинский дворец для регистрации [ 17 ].

Командующими войсками на псковском направлении был назначен бывший полковник Генштаба, болгарин по национальности Й. Г. Пехливанов; на территории Финляндского, Нарвского и Порховского районов – бывшие генералы Д. Н. Надежный, Д. П. Парский, Ф. А. Подгурский соответственно. Всего же в февральские дни в Красную армию вступило свыше 8 тысяч офицеров старой армии, что было достаточно для укомплектования командным составом 20 дивизий [ 18 ]. Выбор офицеров во многом, думается, определялся сутью противника: борьба с немцами воспринималась, как естественное и необходимое дело, продолжение войны, начавшейся в 1914 г.

«Каждую версту завоевывать кровью»

Между тем 23 октября кайзеровские войска заняли Остров. Около 9 часов вечера Б. П. Позерн с тревогой сообщал Н. И. Подвойскому: «Немцы в 25 верстах от Пскова и идут броневиками по шоссе и по железной дороге поездом. Очевидно, будут в Пскове через несколько часов».

Ответ наркома носил безапелляционный характер: «Хотя бы у вас оставалось 10 человек, непосредственные подступы к Пскову и Псков вы не должны сдавать…» [ 19 ]. Далее Подвойский приказал взорвать железнодорожные пути или устроить на них аварию, а в случае неисполнения этого приказа расстрелять виновных.

В Пскове началась поспешная эвакуация. Как вспоминал очевидец, «с Рижского шоссе тянулись к вокзалу обозы с продуктами, фронтовым скарбом» [ 20 ]. Утром 24 февраля в городе вспыхнули волнения, зачинщиками которым, по-видимому, выступили дезертиры. Группа солдат убила заместителя председателя местного Совета Клейнешехерта, и его труп некоторое время лежал на Рыночной площади. Вскоре к грабежам присоединилось «мирное население». По рассказу очевидца: «…По улицам женщины уже таскали куски кожи, мешки муки и прочее. Носились автомобили с вооруженными людьми, сдерживая грабителей» [ 21 ].

Около полудня в помещении городского театра состоялся митинг, на котором Б. П. Позерн призывал солдат и рабочих-красногвардейцев к стойкой обороне Пскова. Из Петрограда в Псков срочно направлялись революционные войска: 1-й красноармейский полк, 2-й запасный пулеметный полк, 6-й Тукумский полк латышских стрелков, рабочие-красногвардейцы заводов «Розенкранц», «Вулкан» и Путиловского завода, железнодорожники-подрывники и др. Имелись отряды с довольно экзотическим названиями, как, например, «Волчья стая» во главе с неким товарищем Гавриловым. В самом Пскове в отряды Красной гвардии записалось около 450 человек.

Днем 24 февраля передовые отряды немцев подошли к позициям защитников города на реке Черехе. По мнению современных исследователей, оборону здесь держали две роты и пулеметное отделение 2-го Рижского латышского стрелкового полка, добровольцы Сибирского партизанского отряда и псковские красногвардейцы. После короткого ожесточенного боя немцы опрокинули линию обороны красных и к вечеру достигли железнодорожной станции Псков.

В ночь с 24 на 25 февраля бой кипел уже на псковских улицах. Красногвардейцам удалось взорвать два вагона с пироксилином на станции Псков, при этом одному из немецких батальонов был нанесен существенный урон. Погибло, по немецким источникам, 30 офицеров, 34 унтер-офицера и 206 солдат. Тем не менее, к двум часам ночи кайзеровцы заняли центр города.

25 февраля через Псков с боем прорвался отходивший из Валка 7-й Баусский латышский стрелковый полк, который занял оборону в Любятово Туда же отошли остатки красногвардейцев. Полностью взять Псков под контроль немцы сумели только к 28 февраля. В дальнейшем однако, отряды красных стали оказывать врагу более ощутимое сопротивление и, как отмечал Й. Пехлеванов, германцам приходилось «продвигаться с боем, каждую версту завоевывать кровью» [ 22 ].

Советское правительство тем временем всеми силами стремилось склонить германцев к мирным переговорам. Результатом стало подписание 3 марта 1918 г. договора, вошедшего в историю как Брестский мир, тяжелый и унизительный для России.

Впоследствии советская пропаганда придала первым боям Красной армии облик победы, чуть ли не разгрома германских войск, что, конечно, совершенно не соответствует истине. С другой стороны, эти бои все же сыграли важную роль. Они показали, сколь сложным и ответственным делом является организация вооруженных сил и, в этом смысле, действительно стали прологом к созданию подготовленной советской армии. Трагизм ситуации заключался, однако, в том, что этой армии предстояло участвовать в братоубийственной Гражданской войне.

Андрей МИХАЙЛОВ,
доктор исторических наук, Санкт-Петербург,
специально для «Псковской губернии».

Продолжение читайте в следующем номере газеты.

1 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 37. С. 295.

2 Революционное движение в русской армии (27 февраля – 24 октября 1917 г.). М., 1968. С. 26.

3 Деникин А. И. Старая армия. Офицеры. М., 2005. С. 254.

4 Врангель П. Н. Воспоминания в 2 частях. 1916-1920. М., 2006. С. 9.

5 Войтинский В. С. 1917-й. Год побед и поражений. М., 1999. С. 226.

6 Там же. С. 228.

7 Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. Т. 1. Берлин, 1922. С. 75.

8 Петроградский военно-революционный комитет. В 3-х т. Т. 1. М., 1966. С. 468.

9 См.: Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг. М., 1988. С. 41.

10 Там же. С. 46.

11 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 4.

12 Кляцкин С.М. На защите Октября. М., 1965. С.122.

13 Цитируется по: Николаев П. А. На псковские позиции, на защиту Петрограда. Л., 1980. С. 13-14.

14 Верцинский Э. А. Год революции: Воспоминания офицера Генерального штаба за 1917-1918 года. Таллин, 1927. С. 52.

15 Там же. С. 50.

16 Бонч-Бруевич М. Д. Ильич и Красная Армия. М., 1926. С. 11.

17 Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг. М., 1988. С. 69.

18 РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д . 49. Л. 90.

19 РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 143. Л. 113.

20 Псковский набат. 14-15 октября 1927 г.

21 Там же.

22 300 лет военной истории Санкт-Петербурга. Санкт-Петербург – военная столица, военно-научный и военно-промышленный центр страны. СПб., 2003. С.227.