Свет в конце тоннеля или свет летящего навстречу поезда

Российский кризис на фоне глобального кризиса

На долю России в ХХ веке выпали тяжёлые испытания, последние пришлись на лихие 1990-е годы. Вполне объяснимо желание “верхов” и “низов” любой ценой сохранить стабильность, преобладает консервативно-охранительный подход к трактовке общественных явлений. Но редко желаемое совпадает с действительным. Неверная оценка предполагает ошибочные действия, а в результате неожиданные, чаще негативные, последствия. Всё это особенно заметно при трактовке российского и глобального кризиса.

Во-первых, кризис сводится только к его финансовой стороне, финансовая подушка безопасности якобы убережёт Россию и всё будет как прежде.

Во-вторых, модернизацию экономики можно провести в урезанном виде, не затрагивая общественных основ.

В-третьих, кризис есть следствие неурядиц в американской экономике, американцы элементарно подставили другие народы, в том числе, конечно, и Россию.

Доктор Кризис

Кризис есть необходимое условие экономической динамики, что хорошо показал замечательный учёный Й. Шумпетер. Во время кризиса происходит санация экономики, происходит в принудительном порядке выбраковка устаревших производств, меняются формы менеджмента, ускоряется введение новой техники и т. д. Как правило, после кризиса градус конкурентной борьбы повышается. Причем чем интенсивней и продолжительней кризис, тем радикальнее перемены в экономике. Поэтому в ожидании чуда, как после кризиса американская и европейская экономики потащат за собой российскую экономику, главное – фатально не ошибиться и не принять за свет в конце тоннеля свет летящего навстречу экспресса.

Не удастся провести модернизацию аккуратно, не нарушая стабильности, просто осторожно заменяя устаревшие технологии, как бы заменяя в ветхом здании (российской экономике) отдельные кирпичики, ни в коем случае не перестраивая само здание.

Но еще у К. Маркса, которого наши нынешние руководители учили в обязательном порядке в вузах, говорится о том, что сдвиги в производительных силах ведут к изменениям в производственных отношениях и далее к перевороту в надстройке. Да и популярные ныне в России представители институциональной науки полагают, исходя из технологического детерминизма, что прогресс в технике и технологии ведёт к преобразованию общественно-экономических институтов, вплоть до изменений в общественной психологии.

Возвращение к достигнутому

Удвоив в последнее десятилетие ВВП в России, мы вплотную подошли к уровню ВВП 1990 г. Но произошло это на прежнем производственно-техническом потенциале, без кардинального обновления. Восстановив архаичную структуру производства, мы воспроизвели и соответствующие общественные отношения, всю эту ведомственно-отраслевую структуру управления, более смахивающую на феодально-клановые взаимоотношения на всех уровнях.

Восстановив уровень 1990 г., сейчас мы чувствуем себя более комфортно, если вспомнить пустые прилавки и разрастающуюся карточно-талонную систему того года. Будет упрощением сводить все к высоким мировым ценам на экспортные энергоносители, так как излишки складируются государством в валютных резервах и стабилизационном фонде. Положительный эффект был достигнут через трансформацию распределительных отношений, отказа России от имперского бремени.

Ежегодно из России уходили десятки млрд. долл. на финансирование нескольких десятков коммунистических партий, участие буквально во всех вооруженных конфликтах и войнах в мире (Афганистан, Ангола, Эфиопия, Никарагуа и т. д.), причем оружие чаще поставлялось безвозмездно, дороговато обходилось и удержание в орбите СССР социалистических стран (строительство социализма на Кубе стоило 6-7 млрд. долл.)

Даже в рамках Советского Союза Россия выступала нетто-донором для других республик. Семнадцать лет прошло, после распада СССР, а дисбаланс не устранен. В последние два года движение к мировым ценам в торговле с бывшими союзными республиками дало России ежегодный выигрыш почти 10 млрд. долл., но и сейчас, например, природный газ отпускается Армении и Белоруссии – за 55% от мировой цены, Украине и Молдове – 70%, прибалтийским странам и Грузии – 100%.

Великий русский писатель А. Солженицын неоднократно высказывал мысль, что у России больше нет сил на империю, она надорвалась. Достаточно побывать в Нечерноземье, а это ведь историческая Русь, откуда собственно и начиналась Россия, чтобы убедиться в этом. Вымирающее население – быстрее, чем по России в целом, отсталая социальная инфраструктура, плохие дороги, часто просто бездорожье, низкий уровень газификации населенных пунктов, большая доля неблагоустроенного жилого фонда, ветхого жилья и т. п. Часто даже не верится, что на дворе ХХI век.

Отмечая успехи последнего десятилетия и мудрость нынешних руководителей России, хочется все же выделить, что пока они жали то, что посеяли другие. Настоящая работа для настоящих управленцев начинается только сейчас. Выйдя на уровень 1990 г., мы снова получили те же самые ограничители: неконкурентность российской экономики, невозможность экономического роста на прежней основе и, следовательно, невозможность повышения благосостояния населения. Аналогично было у большевиков в конце нэпа, когда, закончив восстановление народного хозяйства, они вышли на уровень 1913 г. и задумались, как быть дальше… И выбрали мобилизационную экономику как средство модернизации страны.

Линия отсечения

Задача нынешней модернизации очень усложняется тем, что мировая экономика изменилась и продолжает стремительно меняться. Возникнув на рубеже ХIХ–ХХ вв., мировая экономика периодически проходит через периоды повышенной нестабильности продолжительностью около десяти лет. Учащается и возрастает интенсивность экономических кризисов, приходят в движение все сферы общественной жизни. Происходит кардинальная модернизация мировой экономики; она, подобно змее, освобождается от прежней кожи. Так было в годы Великой депрессии 1930-х годов в США, так происходило и в смутные бурные 1970-е годы… Буквально всё претерпевает кардинальные изменения:

1) формы взаимодействия государства и рынка;

2) корпорации: от одноотраслевых трестов к диверсифицированным концернам;

3) мировая валютно-финансовая система: от золотого стандарта к системе связанных валютных курсов и далее к свободноплавающим курсам.

Перечень можно продолжить, но остановимся на изменении приоритетов в экономической науке. Происходит смена парадигмы: от неоклассики к кейнсианской теории и далее к новым неоклассикам.

Возникает ощущение дежавю, когда наблюдаешь современный экономический кризис и целую гроздь глобальных структурных диспропорций: энергетических, продовольственных, валютно-финансовых, экологических, как будто снова оказался в 1970-х годах. Это ощущение усиливается, когда просматриваешь первые доклады Римского клуба, вышедшие также в начале 1970-х, например: Д. Медоуз. Пределы роста; Э. Пестель. За пределами роста.

Проблемы 1970-х годов возникли, когда 20% населения Земли («золотой миллиард») потребляло 80% мировых ресурсов, 5% проживало в США и потребляло 30% мировых ресурсов. Именно в 1970-е годы начался переход к постиндустриальной экономике в развитых странах и, например, Япония, увеличив ВВП за последние десятилетия в 2,5 раза, не повысила потребление материальных ресурсов.

С тех пор население Земли выросло на 30%, достигнув 7 млрд., следующий «ровный» млрд. ожидается через 12 лет. В последние годы страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай – 40% населения мира) показывают быстрый экономический рост, но, в отличие от развитых стран, на индустриальной, а не на постиндустриальной основе. Наблюдается экспоненциальный (показательный) характер роста потребления материальных ресурсов, например, в Китае ежегодный рост экономики в 12-14% означает, что ВВП и потребление материальных ресурсов удваивается каждые 8-9 лет.

Нетрудно представить, что произойдет, когда страны БРИК в ближайшее десятилетие удвоят производство ВВП и потребление материальных ресурсов. Известна линия отсечения, т. е. цена за нефть, которая мировой экономике по плечу – это где-то между 150 и 200 долл. за баррель. Одновременно обостряется продовольственный кризис и одна из причин его обострения – рост эффективности производства синтетического топлива из продовольственных ресурсов.

Рост цен на продовольствие увеличивает число бедствующих регионов, народных волнений, растет угроза неконтролируемой миграции. Возрастает угроза экологического кризиса, особенно в странах БРИК как следствие роста затратноотходного производства.

Экономические кризисы накатывают волнами, пока не будут выправлены основные мирохозяйственные диспропорции и мировая экономика перейдет к плавной эволюции. Но это будет другая история и другая мировая экономика…

Ситуация русской сказки, когда Иванушка поочередно прыгает в чаны с разной водой и выходит краше прежнего, в экономике невозможна. Попытка царя повторить упражнение Иванушки, напомним, закончилась для него плачевно.

На верблюде

Уже заметно, что каждая модернизация модифицирует промышленный цикл и его фазы. У постиндустриальных стран вследствие низкой материалоемкости единицы ВВП, большой доли в нем непроизводственной сферы экономический рост в случае кризиса просто приостаналивается, либо происходит небольшое падение. В индустриальных странах (к которым относятся страны БРИК, Россия в том числе) проявляется все та же классическая двугорбная модель с ярко выраженными подъёмами и спадами.

Можно предположить, что легкий спад в развитых странах может вызвать в индустриальных странах полуобморочное состояние экономики. И к сведению сторонников Московского международного финансового центра: основные тенденции перестройки международной валютно-финансовой системы уже наметились: формируются коллективные региональные валюты вроде зоны евро. Прежде всего, между странами с мощными финансовыми потоками, чтобы избежать потерь от колебаний валютных курсов и растущих трансакционных издержек. Например, в Восточной Азии процесс запускается в 2015 г., на очереди и латиноамериканский рынок. Вообще, чувствуется, что наднациональное регулирование мировой экономики должно вскоре перейти на новый уровень.

Надо отметить, что модернизацию 1970-х Россия пропустила, а на очереди уже следующая модернизация. Удивительно, что ни одна из общественных сил не выдвигает лозунга: «Превратим Россию из второразрядной державы в третьеразрядную!», но зато существует единство власти и общества в стремлении сохранить статус-кво, нежелание что-либо менять.

Ну что же, через несколько лет мы будем снова обсуждать на повышенных тонах извечные российские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?»

Лев МЕЛЬНИКОВ,
кандидат экономических наук, г. Псков.