Всадник золотые руки

Евгения Алексеева: «Эта выставка - просто золотая, каждая палочка омыта моими слезами и оплачена из учительской зарплаты»

Евгения Алексеева сама о себе говорит так: «Я по жизни художник-педагог». В том, что она художник, усомниться невозможно. Достаточно посетить выставку, проходящую в галерее «На Бастионной».

Здесь представлены работы самых разных жанров - портреты, пейзажи (привычные псковские и экзотические крымские), натюрморты, жанровые композиции, рисунки, зарубежные этюды. Разнообразие материалов, фактур, стилей удивительно - каждая тема требует своего подхода. Нежные оттенки этюдов соседствуют с яркими тонами натюрмортов. В экспозиции представлены как новые полотна, так и работы прежних лет, в том числе девять или десять триптихов, которым автор придает особое значение: «Я работаю в разных жанрах, и чтобы показать, что это не случайное - раз и сделал, - я стараюсь делать триптихами».

«Отец у меня - потомок Чингисхана»

- Евгения Николаевна, а были какие-то предпосылки к Вашему творчеству в семье? Откуда возник интерес к живописи, к педагогике, к костюму?

- Интерес к костюму идет из детства – дед у меня был портной, преподавал в портновском училище, сейчас бы назывался кутюрье – он обшивал очень высокопоставленных людей Барнаула. Он мог любую фигуру «влить» в костюм без всякой складочки, просто гений был в своем деле и преподавал изумительно. Мать у меня училась на театральную портниху. Я и сама в тяжелые времена моделировала одежду. Отец у меня – потомок Чингисхана, был членом Союза журналистов СССР, даже переводил партийные документы на алтайский, прекрасно владел немецким, русским (для него это был иностранный язык), составлял русско-алтайский словарь. Может быть, от папы у меня интерес к научной деятельности – я занимаюсь научной работой, собираюсь в аспирантуру. Отец мой преподавал вообще с десяти лет – он жил на Алтае в горах. Их учитель был русский, когда он уезжал за зарплатой – с гор спускался, – то не возвращался, пока не пропивал эту зарплату. Отцу оставлялись все программы, учебники, и он вел всю эту разновозрастную команду. Рассказывал: «Я, говорит, был маленького роста, брал большущую линейку и наводил порядок». Я потом уже посчитала – я, оказывается, педагог в третьем поколении.

- Откуда такая многогранность?

- Из художественной школы - мы в школе работали и маслом, и акварелью, и пастелью, и темперой, занимались чеканкой, гравюрой по линолеуму. Мы рисовали всем, что есть вообще в природе. Лепка - и декоративная, и станковая. Станковая - мы лепили с натуры гипсовые головы, - это потом помогло и в портрете, – а, кроме того, я могу еще и вылепить скульптурный портрет, у меня, например, дома стоит заготовка скульптурного портрета отца Владимира (Попова). Он меня очаровал - умный и начитанный человек, - и мне захотелось сделать портрет. Плюс задача - красное лицо, белые волосы, черная ряса - это невозможно просто написать. Через него я пришла к христианству. Религия была рядом, т. к. художники писали на религиозные темы всегда.

«Бывают совершенно сумасшедшие идеи»

Педагог Евгения Алексеева тоже универсальный - работала в самых разных местах. Это и детский сад «Росток», в котором ей сообщили, что она «методически неграмотно раскатывает колобки», и где при ее содействии был создан проект «Триз» - творческое решение экспериментальных задач (с этой программой детсад занял первое место по России). Это и детская художественная школа, это и пединститут - на кафедрах коррекционной педагогики, начальных классов, это и участие в международной программе сотрудничества трех университетов Европы и Псковского пединститута «Темпус». Специально для международного сборника программ ею был разработан курс «Развитие восприятия цвета у детей дошкольного возраста с проблемами развития». Как говорит сама художница, ее возрастной диапазон - от полутора до семидесяти лет.

Занятия с учениками - это еще и источник вдохновения. «Я просто вижу, чего ребенку не хватает и что я могу дать - бывают совершенно сумасшедшие идеи».

- Как Вам удается справляться с непоседливыми детьми? Не хулиганят на уроках?

- У меня очень много молодежи вокруг, очень много умных, талантливых. Проблемы с дисциплиной были в самом начале. Это же проблемы учителя, как занять ученика, - сегодня батик расписываем, завтра бумажную пластику делаем, послезавтра монотипию, потом маслом работаем. У нас проходит восемнадцать выставок в год, все дети представлены - им это нравится.

- На что Вы живете?

- Я просто работаю педагогом и на это и существую. Эта выставка - просто золотая, потому что каждая палочка омыта моими слезами и оплачена из учительской зарплаты.

До недавнего времени я спала на полу, потому что деньги трачу на рамы и стекла, на краски. Сейчас сыновья скинулись, купили мне диван. Никто мне не помогает, я в этом городе одна. Союз Художников заметил меня только сейчас, после моей десятой персональной выставки.

«Я объездила полмира и думаю, что еще объезжу»

Евгения Алексеева не считает себя привязанной к какому-то определенному месту: «Я - просто гражданин мира, я объездила полмира и думаю, что еще объезжу». Одно из ярких впечатлений - археологическая экспедиция в Ставропольский край. Работа шла с материалом IV-го тысячелетия до н. э. Курганы - ровесники пирамид, там сохранилась органика - это вообще очень редкое явление - плетеные циновки. Раскопки велись под нефтепровод: «Там, где проходила линия, в радиусе пятидесяти метров все культурные памятники, а это в основном захоронения, мемориальные комплексы, - раскапывали и срывали». Практически единственное, что осталось от этих памятников, - это зарисовки художницы.

На выставке наряду с картинами и куклами стоит скромный неприметный глиняный горшочек. Его Евгения Алексеева привезла с собой из Ставрополя - дорожники выкопали, не всегда у них было и терпение, и деньги археологам, чтобы все это исследовалось. И конечно, они шли на какие-то нарушения, и по курганам проезжались, и вылетали «какие-то вещички», и себе они их брали. Начальник дорожной экспедиции рассказывал, цепнули курганчик, а там амфора стоит в рост человека, - и на его глазах бульдозерист просто так въехал в эту амфору. Только после этого он стал к археологам относиться с большим уважением. Горшочек дорожники отдали как-то с повинной - археологам он был не нужен - неучтенный, без погребения, без дат. Евгения Николаевна попросила его для реквизита. Он сам по себе представляет интерес - древняя вещь, уникальная сарматская культура. Вот так на псковской выставке оказался горшок предположительно I-го века до нашей эры.

«Мне всегда было непонятно, почему народ хочет купить то, что я сделала»

- Какие вам нужны условия для работы? Это должно быть какое-то внезапное ощущение, впечатление, или вы встаете и работаете? Кому-то нужен покой, кому-то шум. Что нужно вам?

- Вы знаете, Сезанн писал при трех условиях: чтобы камнедробилка не работала, собаки не лаяли и погода была пасмурная. Думаю, у меня специальных условий не будет никогда, поэтому я пишу, когда время есть. Часто - когда времени нет, когда надо просто закончить к определенному моменту. Следующей запланирована выставка ирисов. Я уже вытаскиваю свои ирисы - это один из моих любимых цветков, - и в галерее «Белый квадрат» через неделю делаем выставку. Надо что-то дооформить, что-то дописать. К первому сентября я должна закончить двойной портрет. Приходится выкраивать время.

- А идеи как появляются? Идете, смотрите, или просто внутри что-то, или снится?

- И снится, и иду, и смотрю, и читаю. Отовсюду. Когда-то давно, когда дети только родились, времени не было вообще, и я записала себе направления (их оказалось шестнадцать), по которым я хочу работать. Я как всадник, который скачет в разных направлениях одновременно. Это портрет (декоративный, психологический, семейный), пейзаж, натюрморт, жанровые композиции, рисунки, декупаж, куклы и т.д. Есть этюды. Это, как и мои акварели, репортажное направление. Куда я еду - там я и пишу. Выкраиваю время, чтобы что-то зарисовать - какие-то новые виды. На выставке есть несколько крымских зарисовок, потому что самые лучшие я пока оставила дома. Здесь выставка-продажа, а лишиться самых любимых работ не хочется. Мне всегда было непонятно, почему народ хочет купить то, что я сделала, - я не понимаю, это же мои впечатления. Для меня эти работы имеют мемориальную ценность. На них посмотришь - и сразу цепочка ассоциативных воспоминаний. И как я продам это? А написать еще раз - уже той энергетики не будет, когда ты пишешь с дрожью, в первый раз видишь, а потом, когда повторяешь, они совершенно холодные получаются, совсем не то. Я, видно, не салонный художник.

«Это моя личная молитва о помощи»

- Евгения Николаевна, Ваши картины на библейскую тему - с чем они связаны?

- Я бы сказала, что это моя молитва о помощи. Триптих называется «Реквием». Мой муж не очень хорошо ушел из этой жизни - суицид. Церкви молиться за таких нельзя. Поэтому это моя личная молитва. Музыкант пишет «Реквием» на эту тему, поэт - стихи, почему я как художник не могу написать свое произведение. Это мое обращение к Троице (центральная часть) с просьбой о помощи, о защите.

- Вы интересуетесь политикой?

- Я абсолютно аполитичный человек. Я в этом не разбираюсь. Я ничего не понимаю в политике и стараюсь не лезть. Я не занимаюсь тем, в чем я не могу сказать свое слово и на что я не могу повлиять. Если я не могу повлиять ни на какую политику, я не буду тратить на это время. Я не борец, я человек искусства.

На каждом этапе жизни я выбираю себе какой-то лозунг. Один лозунг у меня был такой - я его услышала из театра «Современник», - Абдулов говорит по радио: не стой покойником, делай жесты. Я думаю - какая замечательная фраза. В этой жизни действительно нужно что-то делать, двигаться. А недавно у Пушкина вычитала, и мне оно так понравилось:

«Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв».
Это мой девиз сейчас.

Беседовала
Софья ДАВЫДОВА.