«Я пишу твое имя, Свобода!»

В конце октября Псковский театр Слова отметил свое 25 – летие. Даже не верится. Кажется, совсем недавно коллеги-газетчики принесли в редакцию новость, для 1975 года - сенсацию: в городе появился поэтический театр, где читают Лорку, Цветаеву, Сашу Черного. Тогда впервые мы услышали имя режиссера театра – Леонид Изотов.

Выпускник Щукинского театрального училища до приезда в Псков уже много где побывал и поработал – на профессиональной театральной сцене, в филармониях, студиях. На сцене не прижился, потому что не умел и не хотел распихивать локтями собратьев по ремеслу, пробиваясь к ролям и собственным постановкам.

Однажды ему открыли испанского поэта Федерико Гарсиа Лорку, с тех пор Изотов ставил его везде. Однако удачный спектакль – продукт штучный, не каждый день рождается. Лорка не давался, тем сильнее хотелось сыграть на сцене свободолюбивые, чувственно-страстные стихи. Случайно ли, закономерно ли, но произошло это в Пскове. Испанец Лорка вдруг стал ясен и понятен режиссеру. Родился спектакль «Я пишу твое имя, Свобода!», ставший лауреатом всесоюзного конкурса и принесший театру известность. Потом были спектакли по стихам Пушкина, Блока, Вознесенского, Светлова, Маяковского. Моноспектакли по стихам Есенина, Мандельштама, Пастернака, Саши Черного, Цветаевой.

- Леонид Иванович, почему не драматургия, а поэзия на сцене – самый трудноподдающийся художественный материал? Почему у вас не профессиональные артисты, а просто люди с улицы – все, кто однажды вошел в открытую дверь театра?

- Не знаю. Наверное, потому что поэзия глубже, труднее для понимания и тем более для воплощения на сцене. Мне интересен процесс погружения в творческую жизнь поэта – там ведь все откровение: эмоции, страсти – все подлинное, все личное. Пять лет бьюсь над Цветаевой. Кажется, начинает потихонечку открываться… Я работал с профессиональными актерами и разочаровался в них. Им мешает школа – вышколенность, заданность: их трудно переубедить и сбить с проторенного другими пути. Их эмоции, интонации чаще – от ума, а не от сердца. Другое дело непрофессиональные актеры. Не могу с вами согласиться, что это случайные люди с улицы. Ведь что-то заставило их войти в открытую дверь нашего театра.

- Что? Вы знаете?

- Сам бьюсь над этой загадкой. Представьте, учатся, работают, семья, маленькие и большие дети. А по вечерам репетиции и надо меня вытерпеть. Я их не жалею, как впрочем, и себя. Лишь однажды в самом начале театра позволил себе формально провести репетицию – плохо себя чувствовал. И тут же получил замечание от Ильи Шерна : « Леонид Иванович, я прихожу сюда работать, а не отдыхать». Этот урок запомнил на всю оставшуюся жизнь.

- Положим, в советское время понятно, зачем приходили молодые люди в маленький театр в подвале – за глотком свободы. Здесь можно было вынуть фигу из кармана и показать ее со сцены.

- А еще от скуки жизни. Тогда ведь многие томились от безделья на рабочем месте. В театр приходили работать. Здесь было их дело, они хотели ему служить и добиваться результатов – признания, аплодисментов. Хотя… как признавались мне многие наши артисты, им важнее, интереснее были репетиции. А еще привлекает атмосфера театра - это ведь что-то совершенно особенное. Есть магия театра и есть сверхмагия поэзии. Открываешь для себя поэта, и горизонт расширяется, светлее становится. Люди приходили и приходят за общением, за молодостью. Наш театр сложился на основе ТЮЗА, подросткового молодежного театра – оттуда и атмосфера, и традиции. И все же тогда, в советское время, работать было легче. Тогда современная поэзия была сюжетной, ее можно было играть. Чтобы научить наших актеров двигаться, свободно владеть жестом, мы играли драматические спектакли и спектакли на стыке поэзии и художественной прозы: Бабеля, Луговского, Багрицкого, Платонова, Зощенко и других авторов. Устраивали вечера авторской песни, романса. Много ездили по области, много выступали. Но это отдельная песня.

На праздничном вечере в честь 25 – летия театра они показали слайды своих гастролей по городам и весям области. Зимой – на лыжах, знаменитые «снежные десанты», летом - на лошади, в кибитке – эдакий бродячий театр. Молодость, романтика, творчество, любовь – каждое слово можно писать с большой буквы и с тремя восклицательными знаками. И что такое на этом фоне тридцать километров на лыжах с тяжелыми рюкзаками за спиной, а потом спектакль в холодном сельском клубе. Зато их там ждали и как ждали, и как слушали, и как аплодировали! Гайдар, Шварц, Маршак, Шатров, Чуковский, Эрдман, Чехов, поэзия «Серебряного века» - 250 представлений, более десяти тысяч зрителей. Ради этого стоило терпеть тяготы кочевой жизни. Ради этого стоило жить.

- Сменилась эпоха, пришло другое время. Фига никому не интересна: говори, читай, что хочешь, самовыражайся, как хочешь. Леонид Иванович, пришлось ли перестраиваться театру Слова, и как вам работается сейчас?

- Самое интересное, что люди не меняются. Да, время другое, но театр всегда будет, поскольку всегда есть люди, которые хотят вырваться из обыденной жизни, хотят почувствовать себя избранными через приобщение к высокой поэзии, к высокой драматургии. Наш театр - это не только сцена, но и просто жизнь. Тут у нас все переженились, подросли и уже выросли дети. Что же касается меня, как режиссера, то работать стало значительно труднее и интереснее. Сейчас не нужно маскировать то, что хочешь сказать, выразить. Только сейчас я по-настоящему взялся за поэзию: Пушкин, Пастернак, Мандельштам, Цветаева. Теперь мы работаем не над идеей, а со стихами. От наших актеров потребовалось больше профессионализма, а у меня хоть с годами прибавилось опыта, да энергия уходит. Раньше я мог любого вывести на сцену, теперь нужно делать отбор. К Цветаевой, например, подобрались только со Светланой Богдановой. Потихонечку нам открывается Пастернак. На каждое стихотворение уходит примерно месяц.

На его репетиции ходят как на спектакли. Но он не часто это позволяет. Поэзия – дело интимное, работа с каждым актером – процесс индивидуальный. Он уважает своих актеров за мужество обнажать свою душу на сцене, но он к ним беспощадно требователен. До сих пор в театре вспоминают, как Ире Баранкиной Изотов велел три дня читать вслух одно четверостишие и никаких слов более не произносить. Сослуживцы не на шутку встревожились, решив, что Ира сошла с ума.

Театр Слова – это, скорее, клуб: вход и выход свободны. Приходят, уходят. Иногда исчезают года на три-четыре, потом возвращаются. Некоторые остаются с театром 25 лет. Новички есть всегда, несмотря на то, что жизнь стала разнообразнее и интереснее – есть к чему приложить ум и руки. Труднее занять душу – за этим приходят к Изотову. Послушаем, что говорят о нем его ученики, его актеры. Светлана Большухина: «Все познается в сравнении. Я пробовалась у больших известных режиссеров: Эфроса, Васильева, Гончарова, Табакова и поняла главное – им нужен готовый «материал». Можешь что-то дать – возьмут, не можешь – иди вон. Возиться с тобой никто не станет, как человек ты им не интересен. В творческой среде щедрых людей вообще мало. Леонид Иванович Изотов в этом смысле человек уникальный – он отдает щедро каждому, кто откроет дверь театра. Он меня сформировал как личность».

Сергей Тимофеев: «С помощью Изотова я открыл в себе много нового, он помог мне сформировать взгляд на жизнь, определить ценности в жизни. Занятия в театре - это такое удовольствие».

Театр Слова часто меняет прописку. Ютится в основном в подвалах, в маленьких помещениях, которые сами ремонтировали и приспосабливали для репетиций и выступлений. И зрителей у него немного и не только потому, что разместить негде. Он вообще не для большой сцены и не для широкой аудитории. Он вообще для избранных, кто даст себе труд услышать и понять невероятно сложную, особенно для восприятия на слух настоящую поэзию. Изотов скорее педагог, при том, что талантливый режиссер, а это редкость. Для него человек самоценен. Он принимает его со всеми комплексами и помогает привести душу к гармонии, тратя свою безвозмездно и безоглядно. При этом совершенно не заботясь, что о нем скажут, что напишут.

Изотов человек не публичный, несмотря на, казалось бы, публичную профессию. Не умеет и не хочет говорить о себе. Вот и на юбилее, на большой сцене городского досугового Центра, кстати, тоже немноголюдном, без телекамер и прессы, сказал два слова о том, над чем работает театр. И все. Дальше говорили его актеры – стихами Цветаевой, Есенина, Мандельштама, Пушкина.

- Леонид Иванович, неужели так и не было честолюбивых желаний: большой сцены, больших спектаклей, заслуженной широкой известности, заслуженных наград, своей профессиональной актерской школы, хорошей зарплаты, наконец, вы ведь не святой?

- Представьте себе, никогда не было. Я считаю свою творческую жизнь состоявшейся и даже счастливой. Может быть, от ощущения свободы. Я никогда не был зависимым режиссером – ни от власти, ни от вкусов публики. Мне не надо никому угождать, никому ничего доказывать. И если я своей работой помогаю людям лечить души, помогаю им обрести ту внутреннюю свободу, которую имею сам, то чего более желать – это и есть самая высокая награда. Что перед ней чины и деньги – пустое.

Елизавета МАРТЫНОВА.

Фото: Игорь Соловьев